Среди первых работ современных ученых, посвященных решению данной проблемы, необходимо указать статью Ю. Черникова "Симфония” как жанр в творчестве Андрея Белого”. Ученый намеревался прояснить роль этого жанра в творчестве писателя, а также место симфоний в истории литературы. Не убедительны, по нашему мнению, попытки Ю. Черникова определить причины появления нового жанра, его генезис и эволюцию в художественном мире Белого [208]. Статья отличается тенденциозным подбором цитат, якобы доказывающих несостоятельность симфонии как литературного жанра. Более того, автор прибегает к неполному цитированию, при котором истинный смысл высказывания искажается (как, например, в случае цитации М. Горького). В подтверждение своих взглядов Ю. Черников приводит размышления современного исследователя А. Авраменко, полагающего, что "проблематичен сам жанр рассматриваемых произведений в прозе” [2, c.43].

Образное, стилевое и композиционное сходство между симфониями А. Белого и его ранними лирическими отрывками в прозе прослеживает А. В. Лавров. Ученый убедительно доказывает, что именно из них выкристаллизовался особый индивидуальный жанр писателя [101, c.41]. В монографии, посвященной раннему творчеству поэта-символиста, приведены многочисленные высказывания самого Белого, подтверждающие закономерное появление новой литературной формы, которая сложилась под воздействием идеологии и эстетики символизма, "тяготевшего к синкретическому творчеству” [Там же, с.44]. Нам представляется, что необходимо определить место жанра симфонии в рамках литературно-исторического процесса, показать связь поисков А. Белого с романтической традицией, а также более определенно и конкретно обозначить влияние ведущих философских концепций Х1Х века на поэтику новой художественной формы.

Все симфонии имеют общие принципы построения, но у каждой также есть специфические черты, отличающие ее от предыдущей. Так, Т. Хмельницкая считает, что "для жанра симфонии "Северная Симфония (1-я, героическая)” еще по настоящему не показательна. Это скорее сюита <...> Подлинный же симфонизм замысла, применяющего музыкальные принципы контрапункта и переплетения насущных для Белого лейтмотивов, передающих всю сложность и противоречивость жизни в широком эпическом охвате, в ритме, нащупывающем пульс времени, осуществлен в самой замечательной его "Симфонии (2-я, драматическая)” [206, c.113]. Как видим, современная исследовательница разделяет уверенность В. Брюсова о наличии у симфоний Белого примет большого эпического жанра. Третья симфония "Возврат” приближается, по мнению ученых, к жанру повести [152, c.113]. Л. Долгополов аргументирует это тем, что во второй редакции "уже имеется герой произведения, данный как художественный персонаж, со своим индивидуальным и вполне объективным обликом и характером, имеются и другие действующие лица, связность повествования” [64, c.95]. Не случайно и сам Андрей Белый при переиздании "Возврата” в 1922 году в подзаголовке обозначил его как повесть.

Виртуозная техника воплощенных в симфонии сложных и непривычных композиционных приемов и звуковой инструментовки, а также сомнения самого автора относительно литературного будущего "Кубка метелей” привели, с нашей точки зрения, к тому, что четвертая симфония до сих пор воспринимается как произведение, в котором проявился кризис жанра. Правда, теперь подобные высказывания выражаются учеными с меньшей, нежели ранее, категоричностью [2, c.72; 101, c.213; 208, c.46]. Однако рискнем предположить, что эта тенденция должна привести к адекватной оценке "Кубка метелей” как произведения, которое является одним из наиболее совершенных творений Андрея Белого, и попытаемся продемонстрировать это в процессе анализа ранней прозы писателя.

В результате многочисленных наблюдений исследователи пришли к выводу, что характерными чертами жанра являются лейтмотивность, ритмическая организация текста, ассоциативность, сочетание лиризма и эпичности и т.д. Зарождение и становление жанра прослежено в работах А. В. Лаврова [27; 101-103]. Нам представляется необходимым более подробно обозначить не только субъективные причины, определенные своеобразием личности автора и приведшие к рождению необычного жанра, но также очертить ряд объективных моментов в развитии литературного процесса, которые этому способствовали и были созвучны как с философско-эстетической концепцией символистов, так и с индивидуальными интересами и устремлениями самого Андрея Белого.

На сегодняшний день существует мало исследований, посвященных изучению литературно-эстетических корней симфоний А. Белого. Наиболее значимыми нам представляются статьи В. Паперного о гоголевских мотивах в ранних произведениях писателя [152], А. Бойчука, сопоставляющего поэтику А. Белого и Д. Мережковского [36; 37], Л. Долгополова [101] и др. Наряду с традициями русской классики по созданию нового жанра большую роль сыграли и традиции западно-европейской культуры. Однако они до сих пор не стали предметом изучения литературоведов, если не считать работ Л. Силард, сопоставляющей ритмику Ф. Ницше и А. Белого [170].

Многие ученые отмечают большое влияние симфоний на дальнейшее творчество писателя. Так, в симфониях Белого, пишет Л. Долгополов, "обнаруживается зерно его будущих книг” [64, c.103]. Т. Хмельницкая считает, что вторая симфония "стала у Белого ценнейшими заготовками для главного романа его жизни "Петербург” [206, c.129], а также определила в большой мере особенности поэтики повести "Котик Летаев” и поэмы "Первое свидание”. Истоки орнаментальной стилистики "Серебряного голубя” один из ученых видит в "Кубке метелей” [101, c.214]. В статье, посвященной десятилетию выхода в свет второй симфонии, Э. К. Метнер утверждал, что "гениально созданные приемы” симфоний предвосхищают появление ""строф Пепла и Урны, страниц Серебряного Голубя, литературных портретов Арабесок и Луга зеленого, наконец, самых теорем Символизма” [133, c.28]. По поводу статьи критика Л.Долгополов написал: "Метнер не знал "Петербурга”, над которым Белый только начал работать, иначе он не миновал бы и этот роман” [64, c.103].

Преимущественная установка на рассказывание, принцип организации повествования по законам музыкально-симфонического контрапункта, осуществленные А. Белым в его четырех симфониях, положили начало особой – орнаментальной – линии русской прозы первой четверти ХХ века, имеющей сходство с поэзией Бальмонта, Пастернака, Мандельштама и со сказовой прозой 20-х годов, но в то же время совершенно своеобразной по своей художественной специфике.

Среди писателей, в той или иной мере воспринявших "симфонические” приемы организации художественного пространства, в литературоведении называются имена Замятина, Б. Пильняка, Артема Веселого, Вс. Иванова, раннего Леонова и др. [64; 101; 145; 206]. В книге Вл. Александрова выражена уверенность, что симфонии А. Белого не только являются оригинальными произведениями с точки зрения формального строения, но также и стоят у истоков целого ряда важных направлений в современной прозе, среди представителей которой находятся Г. Гессе, А. Жид и В. Вульф [223]. Так что, хотя симфонии А. Белого и "не породили сколько-нибудь значимой литературной школы”, как пишет А. В. Лавров [101, c.213], они, тем не менее, "открыли собой эпоху экспериментального романа ХХ века” [171, c.311].

Как видим, работы ученых, посвященные изучению раннего прозаического наследия А. Белого, касаются только отдельных аспектов их поэтики. Хотя на сегодняшний день круг основных проблем, связанных с анализом симфоний, уже очерчен, но в целом рассмотрение данногожанрового образования носит отрывочный, фрагментарный и зачастую поверхностный характер. Совершенно не исследована мифопоэтика ранней прозы Белого, система символов, организующих его авторский миф. Требуют пристального внимания проблемы сюжетно-композиционного строения симфоний, особенности их образной системы, типология и дифференциация лейтмотивных моделей, способы реализации приемов контрапунктического развития повествования, генезис жанра и определение его места в культурно-историческом процессе и т.д. Нам представляется, что в области исследования творчества А. Белого и, в частности, его четырех симфоний, литературоведение сделало только первые шаги, что обуславливает необходимость всестороннего и глубокого осмысления художественного наследия писателя.