Л.В. Гармаш

ИДЕИ «ФИЛОСОФИИ ОБЩЕГО ДЕЛА» Н.Ф. ФЕДОРОВА

В ТВОРЧЕСТВЕ АНДРЕЯ БЕЛОГО

1. Знакомство Андрея Белого с «философией общего дела» Николая Федорова состоялось в начале XX века. Почитатели русского философа  (Н.Н. Черногубов, В.В. Бородаевский) входили в круг общения Белого. Особое значение для писателя имело мнение Владимира Соловьева, называвшего Федорова своим учителем и «отцом духовным». В следующие годы Белый продолжает проявлять интерес к философии московского «старца», знакомясь с работами о нем Н. Бердяева и С. Булгакова.

2. Общность между А. Белым и Н. Федоровым проявляется уже на уровне миросозерцания. Дуалистические черты сознания Федорова, обозначенные Н. Бердяевым – соединение рационального и мистического, научного и религиозного начал – в полной мере присущи Белому, который в статье «Почему я стал символистом…» отмечает, что символизм для него был «проблемой ножниц и антиномий». С детства отец-математик прививал Боре Бугаеву (настоящее имя Белого), и небезуспешно, любовь к точным и естественным наукам, а под влиянием творческой натуры матери развивалось его эстетическое чувство, любовь к музыке, поэзии, в конце концов ставшее основой его жизнетворческих устремлений. Разрешением этого противоречия возможно, по Федорову, путем синтеза наук, поставленных на службу религиозным целям спасения и воскрешения всех человеческих поколений, когда-либо существовавших на земле. Создавая свою теорию символа, Белый предпринимает серьезный анализ множества философских систем от даосизма до Канта, Ницше, Шопенгауэра, Гартмана, Вундта, Соловьева и др. В символе для Белого соединяются логика и метафизика, творчество и познание, научное знание и религиозное откровение. Писатель приходит к выводу, что художественный символ представляет собой сложное единство, формой выражения которого становится сам художник, а творчество приобретает характер теургии.

3. Решающее значение для «победы над смертью», по Федорову, имеет научно-технический прогресс, который в конечном счете должен дать возможность оживить всех умерших и дать человечеству бессмертие.  Белый же не доверяет возможностям науки, которую он определяет как «систематику всяческого незнания» (с. 29). Эволюционному пути развития научных знаний он противопоставляет мгновенное преображение мира и человека в мистериальном творческом порыве, символически обозначенное им в финале второй симфонии ударом серебряного колокола в момент соединения Логоса (Христа) и Софии-Премудрости. «Магия экстаза должна соединиться со льдом гносиса», пишет Белый в статье «Эмблематика смысла» (с.45).

4. В рассказе «Иог» в образе Ивана Ивановича Коробкина Андрей Белый воплотил портретные черты московского подвижника, стиль его жизни, особенности поведения и черты характера. Анализируя рассказ, С.Гречишкин и А.Лавров отмечают, что писатель не стремился дать точный портрет Федорова, а наделил его чертами тип «чудака», который появляется в романах Белого – «Петербурге», «Котике Летаеве», «Крещеном китайце», «Москве».  

5. Идея Федорова о воскрешении мертвых получила, пожалуй, наиболее отчетливое воплощение в четвертой симфонии Белого «Кубок метелей». В заключительной части произведения главные герои Адам Петрович и Светлова убеждаются, что могилы, в которых должны покоится их тела, пусты, они сохраняют свой телесный облик, попадая в некое надмирное пространство. Такой подход к смерти-воскресению героев симфонии также коррелирует с описанием воскресения Иисуса Христа, данным в Новом Завете. Белый, как и Федоров, пытается преодолеть трагическое противоречие между земным и небесным. Каждый из них вырабатывает свое собственное представление о мировой гармонии, достижимой в результате синтеза противоположных начал – «святой плоти», по выражению З. Гиппиус.

6. Андрей Белый разделяет мысль Федорова об «общем деле» человечества, о необходимости объединения отдельных индивидуальных усилий в общем порыве, направленном к преодолению существующей разобщенности, т.к. смерть, по мнению философа, есть «самое крайнее выражение вражды, невежества и слепоты, т. е. неродственности». В романах Белого даны примеры попыток преодоления «неродственности», перехода от противостояния к примирению: между Аполлоном Аполлоновичем Аблеуховым и его супругой в «Петербурге», между немецким шпионом фон-Мандро, воплощением мирового зла, и его дочерью Лизашей в «Москве».

7. Идеи русского космизма Андрей Белый воспринял от своего учителя Н. Умова, о чем он вспоминает в своих мемуарах и создает художественный портрет выдающегося физика в поэме «Первое свидание» (Демин). Космогонические видения переживают многие герои Белого. Они становятся одним из художественных средств для выражения идеи существования человека на грани двух миров – божественного и земного – в романе «Петербург». Космическая тема у Белого преломляется сквозь призму учения о Логосе и Софии-Премудрости, соединяется с апокалипсическими мотивами и историософской проблематикой.

 Доклад прочитан на XIII Международных чтениях памяти Н.Ф.Федорова. Москва 8-11 дек. 2011 года