Каталог статей
Главная » Статьи » Статьи Л.В. Гармаш |
Л.В. Гармаш Танатологический хронотоп магического ритуала в романе В.Я. Брюсова «Огненный ангел» Роман
В.Я. Брюсова «Огненный ангел» предоставляет исследователю богатейшие
возможности для изучения танатологических мотивов, которые являются, с нашей
точки зрения, важнейшими структурными элементами поэтической системы
произведения. В первоначальном плане романа из 26 пунктов восемь имеют
непосредственное отношение к данной сфере, соотносясь с несколькими типами
танатологических ситуаций – естественной и насильственной (убийство,
самоубийство, смерть в результате причинения телесных повреждений) смертью.
Приведем эти пункты с нашими комментариями[1]: «7.
Решение умереть» – герой на пороге самоубийства. «8. "Я
дрожа сжимаю труп”» – автоцитата: строка из стихотворения «Бальдеру Локи». Герой
оказывается свидетелем внезапной смерти возлюбленной, в поэтическом варианте ее
сразила стрела бога Бальдера. «9. Дни
перед смертью. Меня посещает Агриппа. Гуманисты» – герой находится в ожидании
собственной смерти, вероятно, насильственной. «12.
Вызов на дуэль. 13. Перед
дуэлью. Свидание с Л. 14.
Дуэль» - эти три пункта посвящены танатологической ситуации, которая была
знакома символистам достаточно хорошо. Она сохранилась в окончательном тексте
романа. Как известно, вызов на дуэль имел место в жизни самого автора,
непростые отношения которого с Андреем Белым и Ниной Петровской послужили
прообразом романной коллизии между, соответственно, Рупрехтом, Генрихом и
Ренатой. Роман писался на фоне «интеллектуальной дуэли»[2]
Брюсова и Белого и подпитывался ею. «15. "Из
ада изведенные”» - еще одна автоцитата, намекающая на пребывание героев романа
в инфернальном мире и отсылающая к известному православному догмату о сошествии
в ад Иисуса Христа, выведшего оттуда ветхозаветных праведников и первопредков
человека. В предполагаемом названии главы автор выражает надежду на преодоление
смерти, что коррелирует с библейским пророчеством: «От власти ада Я искуплю
их, от смерти избавлю их. Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа?»
(Ос.13:14). Христианский образ распятого Бога в одноименном стихотворении
из цикла «Стефанос» заслоняется обращением-молитвой к языческой богине Астарте.
Согласно одному из основных ассиро-вавилонских мифов богиня плодородия и
плотской любви Астарта (Иштар или Инанна), презрев опасность навсегда остаться
в «стране без возврата», совершила рискованное путешествие в подземное царство,
которым правила ее сестра Эрешкигаль и, как отмечает сам поэт в примечаниях к
стихотворению, вывела оттуда томившиеся там души, вернув их к жизни [Брюсов 638].
Однако в стихотворении Брюсова на первый план выходит призыв предаться
чувственным наслаждениям, а не надежда на духовное возрождение. Несколько
пунктов плана финальной части романа представляют собой, так сказать,
танатологический кластер: «21. В монастыре. Нечистая
сила. 22. Заклинание дьявола.
Арест. 23. Допрос. Пытка. Приговор
суда. 24. Тюрьма. Смерть» – в романе эти пункты плана
развернутся в повествование о преследовании инквизицией Ренаты, ставшей
монахиней, но не прекратившей занятия ведовством, и ее смерти в тюрьме на руках
у пытавшегося ее спасти Рупрехта. В
последней главе, как и планировалось изначально («25. Смерть Агриппы»), герой
получает известие о таинственной смерти Агриппы, поставившей точку в его
попытках познать оккультные науки. Недолгое, но оставившее глубокий след
знакомство Рупрехта с тайнами средневековых алхимиков и магов завершилось
прощанием с отошедшими в мир иной Ренатой и Агриппой Неттесгеймским. Герой
отправляется в заморские края открывать новые земли, навсегда прощаясь с
родиной, так и не встретившись с родными. Подробностей его путешествия читатель
так и не узнает, но Брюсов упоминает, что Рупрехт встретит свою смерть на
чужбине. Таким образом, танатологические мотивы выполняют финалообразующую
функцию в романе «Огненный ангел»[3]. В рамках
данной статьи мы не видим возможности раскрыть все аспекты заявленной темы,
поэтому обратимся к одному важному эпизоду, описанному в пятой главе романа и
посвященному опыту оперативной магии, проведенному героями с целью вернуть
Ренате любовь графа Генриха – земного воплощения ангела Мадиэля. Сюжет
«Огненного ангела» выстроен вокруг истории Ренаты, все помыслы которой
направлены на преодоление границы между реальным и потусторонним мирами. Невзирая на тяжелейшие физические и душевные
страдания, причиняемые не только себе, но и страстно влюбленному в нее
Рупрехту, героиня стремится выйти за пределы материального мира, чтобы
встретиться с покинувшим ее ангелом Мадиэлем, который был духовным наставником
Ренаты на протяжении нескольких лет ее мистического пути. Постоянное стремление
Ренаты к общению с инфернальными существами выводит ее и Рупрехта за рамки обыденной реальности, приобщая главных
героев «Огненного ангела» к сфере сверхъестественного. Потусторонние силы, как
ангельские, так и демонические, несут в себе смертельную опасность для мира
живых. Установление с ними контакта, считавшееся возможным и даже необходимым
еще со времен мифологического этапа истории человечества, было организовано с
помощью сложной системы обрядов и ритуалов, чтобы участники могли защитить себя
от вредного воздействия со стороны мира мертвых, и происходило в особым образом
оформленном пространстве и в специально отведенное время. Двум
мирам романа присущи свои собственные характерные черты, которые определяют
отличие хронотопа земного бытия от пространственно-временного континуума
сверхъестественного мира. Брюсов помещает главных героев – Рупрехта и Ренату –
на подвижной и зыбкой границе двух миров. Рупрехт не всегда уверен, в каком
мире он пребывает. Он, по мнению ученого, «герой пограничной ситуации, которому
ведомы оба мира, и оба для него одинаково реальны» [Барковская 1996: 102]. В таком положении Рупрехт оказывается
благодаря встрече с Ренатой, чьей душой, по его мнению, овладели демоны. Увидев
героиню впервые, Рупрехт застал ее в момент ужасной борьбы с терзавшим ее
невидимыми духами, находящуюся на грани жизни и смерти: «словно в предсмертном
борении» бьется Рената в жестоких судорогах, лишь молитва невольного свидетеля
ее мучений помогает героине в конце концов справиться с припадком [Брюсов 1993: 18]. Подобные ситуации, когда
персонаж оказывается на границе реальности и потустороннего мира, часто не
зависят от места и времени действия, определяясь лишь связью с актантом. Однако
для того, чтобы повелевать демонами и вернуть Генриха, в котором Рената видит
черты покинувшего ее ранее ангела Мадиэля, героиня уговаривает Рупрехта
совершить специальный магический ритуал, требующий особой организации времени и
пространства. После проведения довольно длительного времени в изучении древних
трактатов, герои, наконец, приступают к его исполнению, определив для этого
день недели – пятницу, соотносимую с богиней любви и покровительницей
влюбленных Венерой, число месяца – тринадцатое и время – полночь. Рупрехт, от
лица которого ведется повествование, подробно объясняет выбор времени и места
проведения оккультного обряда, посвящая читателя в подробности магической
науки, почерпнутые из старинных книг. Автор романа дополняет рассказ героя комментариями
и ссылками на соответствующие трактаты как бы в подтверждение подлинности его
слов. В качестве места, где
осуществляется заклинание демонов, было выбрано специальное помещение, а сами
участники подготовились защищаться от нападения нечистой силы с помощью
магического круга, подобного тому, что начертил вокруг себя гоголевский Хома
Брут во время чтения отходной молитвы над панночкой-ведьмой. В отличие от «Вия», в романе Брюсова магический круг имеет сложную
структуру, он делится на секции, в которых размещены надписи, и ориентирован по
сторонам света. Герои входят в круг с запада, и Рупрехт замыкает проход
пентаграммой, широко известной геометрической фигурой, выполнявшей во многих
культурах функции оберега. На Ближнем Востоке пентаграмма была символом богини
Иштар (Астарты), упоминалась она и в трудах почитаемого Брюсовым Агриппы как знак принадлежности к сообществу
пифагорейцев, и в трагедии Гете «Фауст», где из-за неаккуратно начерченной фигуры
Мефистофелю все же удалось проникнуть в жилище Фауста. Приступая
к заклинаниям, Рупрехт отмечает, что «в душе у меня в этот миг был холод и была
печаль» [Брюсов 1993: 150]. Во время призывания демонов герой ощущает порыв
холодного ветра, как в свое время Данте, спустившийся в последний, девятый круг
ада. Подобным холодом веяло от крыльев закованного в ледяном плену озера Коцит Люцифера,
в душе которого нет божественной любви, обреченного на вечный мрак и лишенного
божественного света: И в этот час, хоть и казалось мне, Что все мое лицо, и лоб, и веки От холода бесчувственны вполне, Я ощутил как будто ветер некий… [Данте]. Заполнивший
все помещение дым от курений не может рассеять колеблющийся свет свечей,
поэтому Рупрехт не всегда различает находящуюся с ним в пределах одного
магического круга Ренату. Он лишь способен различить ее голос, отвечающий на
произнесенные им слова. Магический опыт заканчивается неудачно, и хотя Рупрехт
видел лишь призрачные лики демонов, выступавшие из дыма и слышал громкие звуки,
вероятно, инсценированные Ренатой, но переживаемый им в тот момент страх был
настолько велик, чуть не стал причиной его гибели: «никогда, ни в каком, самом
яром, сражении с краснокожими не подвергался я такой опасности, как в этой
комнате, наполненной враждебными демонами» [Брюсов 193: 151]. Спасаясь от
нападения, Рупрехт стремится покинуть помещение и последнее заклинание
произносит на пороге. Таким образом, порог здесь, в соответствии со сложившейся
мифопоэтической традицией, символизирует границу между потусторонним и реальным
мирами, которую, по мнению героя, демоны не смогут пересечь. Пространство
амбивалентно. Внешнее по отношению к магическому кругу, оно становится
внутренним по отношению к остальным помещениям гостиницы, где нашли приют
герои. Магическому
кругу противопоставлен алтарь в комнате Ренаты, символизирующий божественное
покровительство, куда Рупрехт приводит героиню, одержимую нечистой силой, и где
только перед рассветом бес покидает ее тело.
Впоследствии Рената не оставляет своих попыток проникнуть в
потусторонний мир, поэтому, как мы полагаем, гибель героини, обвиненной в
ведовстве и подвергнутой пыткам, широко практиковавшимися инквизиторами в
Германии XVI века, стала закономерным
финалом для Ренаты, которая стремилась проникнуть в запредельную сферу бытия.
Только смерть дает героине, пусть иллюзорную,
возможность перейти в иной мир – мир ангелов и демонов и ее возлюбленного
Мадиэля. Появление
романа «Огненный ангел» во многом обязано глубокому интересу В.Я. Брюсова
к оккультным наукам, который не угасал в течение длительного времени. Поэт
тщательно изучал труды великих мистиков древности, изложив результаты своих
изысканий в ряде теоретических работ[4],
так как совершенно серьезно считал оккультизм наукой и стремился, как отмечено
в одной из записных книжек Валерия Яковлевича, изучить мистику «с позитивной
точки зрения». В «Огненном ангеле» воплотились важнейшие черты многосторонней
личности Брюсова – ученого, историка, спирита, практикующего мистика и,
главное, талантливого художника, раскрывшего перед читателем многие мистические
тайны прошлого и подтвердившего поэтический эксперимент своей собственной
жизнью. Источники и использованная литература 1.
Барковская
Н.В. Поэтика символистского романа. Дисс. доктора филологических наук:
10.01.03. Екатеринбург, 1996. 2. Белецкий А.
Первый исторический роман В.Я. Брюсова // Брюсов В. Огненный ангел. –
М.: Высш. шк., 1993. 3.
Брюсов В. Я.
Огненный ангел (Сост., вступ. ст., коммент. С.П. Ильёва). М.: Высш. шк.,
1993. 4.
Брюсов В.Я. Собр.
соч. в 7-ми т. М.: Худож. лит., 1973. Т.6. 5. Данте.
Божественная комедия [Электронный ресурс]:
http://lib.ru/POEZIQ/DANTE/comedy.txt_with-big-pictures.html. 6. Лавров А.В.,
Гречишкин С.С. Биографические источники романа Брюсова "Огненный
Ангел" // Лавров А.В., Гречишкин С.С. Символисты вблизи. Очерки
и публикации. СПб: Изд-во «Скифия», ИД «ТАЛАС», 2004. 7. Лотман Ю. М.
Смерть как проблема сюжета // Лотман Ю.М. и тартуско-московская семиотическая
школа. М.: Гнозис, 1994.
[1] Цит. по статье А.В. Лаврова и С.С. Гречишкина «О работе Брюсова над романом «Огненный ангел» [Лавров, Гречишкин 2004: 65-66]. [2] По выражению М.А. Беньковича. [3] Впервые на сюжетообразующую функцию смерти указал Ю.М. Лотман [Лотман 1994]. [4] Подробно эта сторона деятельности поэта раскрыта в
статье А. Белецкого «Первый исторический роман В. Я. Брюсова» [2] | |
Просмотров: 1283 | Комментарии: 1 | Рейтинг: 0.0/0 |
Всего комментариев: 0 | |